Отец Михаила Зотова был русским, а мать — поволжской немкой, и это обстоятельство в дальнейшем сильно осложнило судьбу молодого человека. В самом начале Великой Отечественной войны Мише было 18 лет, и, когда его вызвали в военкомат для призыва на фронт, вдруг обнаружилось «полунемецкое» происхождение юноши. По этой причине всю семью Зотовых из родной Астрахани немедленно сослали на Южный Урал и поместили в спецлагерь. Оттуда Миша отправлял в разные инстанции письма о том, что он и его семья попали в ссылку по ошибке. Лишь в мае 1943 года, когда в действующей армии стала ощущаться нехватка кадров, Михаилу Зотову наконец-то выдали справку о том, что он «является не немцем, а русским» (такова была официальная формулировка).

Михаил Зотов: Художник-диссидент

Журнал: Тайны 20-го века №37, сентябрь 2018 года
Рубрика: Версия судьбы
Автор: Валерий Ерофеев

Под колпаком госбезопасности

Так 20-летний Михаил всё-таки попал на фронт, но воевать ему пришлось меньше года. После четырёх ранений в ноги и руки, а также после тяжёлой контузии в 1944 году он без сознания был отправлен в госпиталь, а после лечения полностью комиссован. Его направили на завод, но здесь вскоре выяснилось, что из-за последствий ранений Зотов не может работать токарем. Ему оформили инвалидность, и тут Михаил вспомнил своё юношеское увлечение — рисование. Так он стал художником-оформителем, и в 1950-1960-е годы работал по этой профессии, сменив за это время несколько предприятий в Ставрополе-на-Волге (ныне Тольятти). Последние несколько лет он трудился на городском молокозаводе.
Зотов не афишировал, что параллельно с написанием советских и партийных лозунгов и оформлением Досок почёта занимался и другим делом. Он писал большие художественные полотна, на которых стремился отразить своё видение окружающей действительности, российской истории и собственной жизни. Тогда на картинах Зотова появились Степан Разин с персидской княжной, плотина Куйбышевской ГЭС, построенная на Волге у Ставрополя, карьеры, разрушающие склоны Жигулёвских гор, а после развенчания культа личности Сталина — и зловещая тень «вождя всех народов».
Возможно, об увлечениях художника-оформителя никто бы и не узнал, если бы однажды Михаил Зотов не решил показать общественности результаты своих творческих исканий. С 1961 года он стал регулярно обращаться в Ставропольское (впоследствии Тольяттинское) городское управление культуры, а также в местное отделение Союза художников СССР с просьбами организовать ему персональную выставку. Однако официальным лицам эта идея безвестного заводского оформителя не понравилась, особенно после того как с картинами Зотова ознакомились представители местной художественной элиты. Заключение специалистов было однозначным: «Работы Зотова М.В, не представляют художественной ценности и, более того, — являются антихудожественными».
Непризнанный автор вполне резонно стал считать себя несправедливо обиженным. Как затем не раз указывалось в официальных документах, Зотов, «будучи в состоянии ярости, написал несколько «нестандартных» живописных полотен, статей в самиздатовские сборники, а также роман антисоветского содержания». Именно с тех пор Михаилом Зотовым стал вплотную интересоваться Комитет государственной безопасности.

Крамольные картины

Итог интереса КГБ к художнику стал типичным для всех подобных историй советского времени. Ещё в 1965 году Зотов впервые был принудительно осмотрен врачами-психиатрами, после чего его поставили на учёт в областной психиатрической больнице с диагнозом «патологическое развитие личности». Но и с этим клеймом он по-прежнему продолжал работать на молокозаводе и «по-тихому» писать свои картины, пока в 1980 году в Москве в подпольной редакции диссидентского литературного сборника «Поиски» сотрудники КГБ не обнаружили отпечатанный на машинке рассказ Михаила Зотова под названием «Млечный путь». Эксперты расценили эту рукопись как откровенную антисоветчину, после чего в отношении её автора было возбуждено уголовное дело по пресловутой статье 1901 УК РСФСР (изготовление и распространение заведомо ложных материалов, порочащих советский государственный и общественный строй).
Все эти московские рукописи были выделены из уголовного дела по самиздатовскому сборнику «Поиски» и переданы тольяттинским коллегам для дальнейшего расследования в отношении Зотова. Сотрудники КГБ и прокуратуры провели обыск в квартире художника и обнаружили здесь ещё множество крамольных материалов — например, рукописный текст под названием «Открытое письмо в ЦК», незаконченный роман под заголовком «Диссиденты», а также эскизы картин и уже законченные картины «откровенно антисоветского содержания». На них помимо сцен участия заключённых в строительстве Куйбышевской ГЭС и прочей лагерной тематики были представлены и сюжеты на тему современной советской действительности. Вот что о некоторых из этих полотен сообщил на допросе свидетель, работавший вместе с Зотовым на молокозаводе:
— Зотов показывал мне написанную им картину «Магазин», где были изображены люди, рвущиеся к прилавку, чтобы купить продукты, в то время как продавцы отпускают самые лучшие продукты с заднего хода по блату. Ещё я у него видел написанную им картину «Автобус». На ней нарисован довольный жизнью начальник, сидящий в служебном автомобиле. Он при этом с презрительной улыбкой смотрит через окно на простых людей, давящихся в дверях автобуса, который подошёл к остановке в час пик и в котором для всех не хватает места.
После обысков на квартире и на рабочем месте Зотова, а также по материалам допросов его самого и многочисленных свидетелей прокурор Тольятти принял решение о заключении художника под стражу. Далее в ходе расследования дела обнаружилось, что тот через московских знакомых регулярно получал антисоветскую газету «Русская мысль», издаваемую в Париже, а также имел переписку с опальным академиком Сахаровым ещё до того, как учёного в январе 1980 года выслали из Москвы в Горький. Также выяснилось, что Зотов направлял в разные инстанции письма о своём несогласии с высылкой Сахарова.

Дом скорби

На основании этих собранных данных Зотов, скорее всего, получил бы тюремный срок с последующей высылкой «в отдалённые районы СССР». Однако на этом этапе к уголовному делу был приобщен акт судебно-психиатрической экспертизы, по которому тольяттинский художник признавался невменяемым и нуждающимся в принудительном лечении в психиатрической больнице общего типа.
Зотов находился в областной психиатрической больнице более двух лет. Из истории советского диссидентского движения 1970-1980-х годов известно, что такую же скорбную стезю судьба уготовила сотням наших людей, несогласных с идеологией и деятельностью коммунистического режима того времени. Однако для Зотова пребывание в «психушке» в дополнение ко всему ознаменовалось личной трагедией.
В мае 1982 года во время обеда в столовой у него возникла ссора по малозначительному поводу с другим больным. После чего «последний ударил кружкой в область правой глазницы Зотова, причинив ему травму глаза». Художник наполовину ослеп, а последующее лечение, в том числе в офтальмологической клинике, не принесло никаких заметных результатов. В итоге до конца своей жизни Зотов не видел правым глазом.
В 1983 году областной суд наконец принял решение о прекращении принудительного лечения художника. В связи с достижением 60-летнего возраста ему была назначена пенсия. Работать он больше не мог, впрочем, его никуда и не брали с такой биографией, да ещё и с инвалидностью. Только в 1990 году в связи с упразднением статьи 1901 УК РСФСР решением суда Зотов был полностью реабилитирован. Ему даже выплатили 2329 рублей — не полученную им зарплату на молокозаводе за месяцы вынужденного пребывания в следственном изоляторе и в психиатрической больнице. Эту цифру высчитали, исходя из заработка четыре рубля в день, согласно справке, предоставленной заводом.
После освобождения Зотову удалось восстановить часть уничтоженных полотен — например, картину «Куйбышевская ГЭС». Затем, в начале 1990-х годов состоялся ряд его персональных выставок в Тольятти и в Самаре, а потом и в Москве. В этот же период он написал ряд статей по проблемам культа личности Сталина, тоталитаризма, экологической ситуации на Волге и несколько повестей, выполненных в особом лагерном жанре.
А вот приход Бориса Ельцина к власти Зотов не принял. Он быстро стал ярым антиельцинистом. Уже будучи тяжело больным, художник участвовал в митингах, протестуя против псевдодемократической, по его мнению, власти, грабящей страну и людей.
Михаил Васильевич Зотов скончался в Тольятти в ночь с 25 на 26 декабря 1995 года.