Рюноскэ никак не хотел появляться на свет. Медлил. Сопротивлялся. Словно предчувствовал, что в этом мире его ничего хорошего не ждёт. Его мать уже третьи сутки лежала, снедаемая болями и родильной горячкой. И вот наконец в 5 часов утра 1 марта 1892 года токийский район Кебаси был оглушён криками новорождённого.

Рюноскэ Акутагава: Лодка со сломанной мачтой

Журнал: Ступени Оракула №9, сентябрь 2018 год
Рубрика: Жизнь и судьба
Автор: Евгений Лазарев

Трудное детство

Когда Рюноскэ Ниихара появился на свет, его отцу было 42 года, матери — 33. Они считались немолодыми родителями, а, по древнему поверью, это могло стать причиной многих бед для ребёнка.
Так оно и случилось. Малышу было всего 9 месяцев, когда мать лишилась рассудка. Спасением для ребёнка стало решение дяди по материнской линии Митиаки Акутагавы усыновить племянника и дать свою фамилию.
Митиаки был довольно состоятельным и культурным человеком. Будучи приверженцем старого классического образования, он стремился и у Рюноскэ пробудить любовь к японской старине и её традициям.
Вскоре мальчик был определён в начальную школу. Там вместе со своими товарищами начал издавать рукописный журнал. С недетским энтузиазмом он отдавался работе: сам рисовал обложку, отбирал иллюстрации, писал большую часть материалов. Так Рюноскэ, которому ещё не исполнилось и 10 лет, делал первые шаги на литературном поприще.
Ему было 11 лет, когда пришло известие о том, что его мать при смерти. От прощания с ней в памяти Акутагавы осталась жутковатая картинка: безумная старуха со странной улыбкой расчёсывает свои седые волосы. Ещё Рюноскэ запомнил унылую похоронную процессию, которая длинной змеёй ползла по улицам Токио. После погребения матери мальчику долго снился один и тот же страшный сон: он лежал среди множества мёртвых и, холодея от ужаса, наблюдал, как, вынув из головы гребень, мама расчёсывала покойникам волосы, потом вырывала их и складывала в большой мешок, висящий у неё на шее.

Все дороги открыты

Рюноскэ успешно учился и всё свободное время посвящал журналу. Уже тогда он понял, что больше всего на свете любит книги и обязательно посвятит себя литературе.
Как-то раз, уже учась в третьем классе средней школы, Рюноскэ приехал к отцу в гости. После ужина возник спор, и перебравший Ниихара в сердцах крикнул сыну: «Зачем ты только родился, всё равно сойдёшь с ума!». Рюноскэ не помнил, как добрался домой. Потрясённый, он поведал обо всём своему дяде. Митиаки был краток: «Он пропил последние мозги».
В 1910 году, окончив среднюю школу в числе лучших, Акутагава без экзаменов поступил в Первый колледж на литературное отделение. А спустя несколько лет он с такой же лёгкостью окончил университет. Великолепное знание европейской литературы, совершенный английский язык, известное имя в литературе — казалось, все дороги открыты перед ним…
Вскоре Акутагава получил должность преподавателя английского языка в Военно-морской школе механиков в Йокосуке. Занятия со студентами не отнимали много времени, и Рюноскэ вдохновенно писал — несколько блестящих новых рассказов издатели буквально рвали друг у друга из рук.
Одиночество — вот что мучило молодого человека. Ему не с кем было разделить длинные бессонные ночи. Снова и снова видел он жуткий сон, в котором умершая мать потрясала ветхим мешком перед его лицом и всё выкрикивала: «Возьми! Продашь на парики, риса себе купишь. С голода не умрёшь».
Спасением от депрессии стала для него встреча с Цукамото Фумико, 17-летней девушкой, полюбившей Рюноскэ. Их бракосочетание состоялось 1 февраля 1918 года. Молодые переехали в уютный дом с садом. Здесь Акутагава прожил самый счастливый год в своей жизни.
Теперь уже служба в Военно-морской школе не казалась такой постылой, потому что дома его ждала нежная понимающая жена. Вечерами он ходил с приятелями в ресторанчик, а после пары стаканчиков спешил к дорогой Фумико…

Я сошёл с ума

Однажды Акутагава обратил внимание на двух морских офицеров, сидящих за соседним столиком. Один из них был ему знаком, он служил интендантом в школе, где преподавал писатель. Склонившись к окну, офицеры смеялись и повторяли кому-то: «А ну, погавкай!». Акутагава взглянул вниз: там стоял нищий, который уже был готов изобразить собаку, но его смущали прохожие.
— Погавкай! Погавкаешь — получишь это.
Нищий внизу сморщился и произнёс:
— Гав.
Из окна полетел апельсин. Нищий жадно схватил его, а довольный интендант захохотал.
Рюноскэ едва сдержался, чтобы не сказать что-нибудь гадкое этому самодовольному болвану. А когда через несколько дней пошёл получать жалованье и в кабинете застал знакомого интенданта, перед глазами поплыл туман, руки затряслись, и Акутагава неожиданно для себя закричал:
— Интендант, может, и мне погавкать?
Прошло мгновение: вместо лоснящегося лица обернувшегося к нему интенданта писатель увидел оскаленную собачью пасть. Первой мыслью было: «Я сошёл с ума». Не помня себя, Рюноскэ выскочил из комнаты и провалился в темноту.
Он пришёл в себя только дома: над ним хлопотала Фумико, рядом плакал сынишка… Оправившись от болезни, Акутагава подал рапорт об увольнении из школы, который был без проволочек удовлетворен, тем более что у начальства лежал другой рапорт, в котором интендант прямо называл преподавателя английского языка «психически больным и опасным для коллег и курсантов».
Зато Акутагава получил место сотрудника крупной газеты с неплохим окладом и правом печататься в любых журналах. К этому времени уже вышли три его сборника, которые с восторгом встретили не только литературные критики, но и читатели. Материальные трудности остались позади. Акутагава с семьёй переехал в Токио и поселился в родительском доме.
В марте 1920 года умер отец Рюноскэ. Когда тело покойного везли из больницы домой, молодому человеку стало невыносимо страшно от предчувствия собственного конца. Через несколько дней после похорон Акутагава слёг. Бессонница довела его до депрессии, до полного упадка сил. Страх стал постоянным спутником его жизни: он боялся потерять рассудок.

Самоубийство — средство от страха

Через несколько месяцев Акутагава добился командировки в Китай в качестве корреспондента газеты, но истинной причиной этой поездки было тайное желание избавиться от недуга с помощью китайской медицины. За 4 месяца пребывания в Поднебесной Рюноскэ посетил десяток врачей и знахарей, но эти скитания не дали никакого результата.
Домой Акутагава вернулся совершенно опустошённым. Единственным лекарством, которое как-то поддерживало писателя, оставалась работа. Но из-под его пера всё реже появлялись утончённые психологические новеллы, на смену им пришли реалистические рассказы, носящие явно автобиографический характер. Однако читатели оценили и нового Рюноскэ: книги раскупались мгновенно. Слава Акутагавы росла, но он стал совершенно безразличен к ней.
Он, как и раньше, искал спасения в работе, но вдохновение стало посещать его всё реже и реже. В иные дни Акутагава не мог написать ни одной строчки. По ночам его изводили кошмары, а с утра — мысли о творческом бессилии. Все чаще он задумывался о добровольном уходе из жизни. Самоубийство — это, конечно, не спасение, но средство избавления от мучений.
…В 1926 году состояние здоровья писателя ухудшилось настолько, что врачи посоветовали ему уехать из Токио и некоторое время пожить на горячих источниках Кугэнума. Размеренная жизнь у моря пошла на пользу Рюноскэ. Жена и дети, которые были рядом с ним, пробуждали в нём угасший интерес к жизни.
Но однажды, прогуливаясь по берегу моря с женой, Акутагава спросил:
— Видишь лодку со сломанной мачтой?
— Да.
— Думаю, это знак. Конец неотвратим. Эта лодка со сломанной мачтой и есть я — Акутагава Рюноскэ.
Вернувшись в Токио, Акутагава написал два письма своим читателям, которые были опубликованы уже после его смерти: «Зубчатые колёса» и «Жизнь идиота». В них он откровенно рассказал о том, что делает его жизнь невыносимой, — о подступающем безумии. Поведал и о том, что решился покончить с собой.
На рассвете Акутагава принял смертельную дозу снотворного. Это произошло в той самой комнате, где 35 лет назад младенец Рюноскэ не хотел появляться на свет.